ОНИ ВСЕ — МОИ ДЕТИ!

Они все — мои дети!

«Они все – мои дети!» — с гордостью говорит героиня истории. 

Они все — мои дети!

Где ее мать? – Семен с подозрением посмотрел на белобрысую девчушку, которая стояла за Марининой спиной.

Ее голубые глаза с испугом смотрели на Семена.
— Ну, что ты заладил – мать, мать. Ребенка испугал.

Марина отпихнула мужа и ласково подтолкнула девочку в дом.

– Проходи, голуба, сейчас я тебя накормлю.

Семен расхаживая по комнате, бубнил одни и те же слова.
— Потом сама реветь будешь, — буркнул Семен и закрыл дверь.

Это был четвертый ребенок, которого Марина привела в дом.

После гибели сына, она словно с ума сошла. Бродила по городу, вокзалам, пустырям и маленькие беспризорники словно слетались к ней, как мотыльки к свету.

Первым был Игорь – рыжий, но без единой конопушки, как выяснилось. Когда его отмыли.
— Сидел в переходе одиноким воробышком, — плакала Марина, рассказывая мужу вечером, откуда в их доме появился этот мальчик. 
— В полицию заявила? – спросил ее Степан. — Поди малец в розыске…
— Да вроде нет, — шмыгала носом Марина. – Пусть отогреется, отойдет. Потом сам все расскажет…
— Да ты с ума сошла, жена! – всплеснул руками Степан. – А, может, мальчонку родители ищут, волнуются, с ума сходят…
— Подожди, Степан, не горячись — вцепилась в рукав мужа, Марина – Не от хорошей же жизни мальчишка по переходам побирался…
— Это не нам решать! – немного грубо рявкнул Степан.
Потом всю ночь сидел у кровати и осторожно гладил рыжие вихры найденыша. А утром пошел в органы и заявил о «находке». Игоря забрали. Определили в приёмник. Год добивались опеки. А потом объявилась его родная мать.

Да, пила. Да, недосмотрела. Но сейчас исправилась, работает, не пьёт, сына очень любит. Марина сильно переживала, даже слегла, не ела, только воду пила. Оправилась и снова по городу пошла… Привела ещё мальчонку. Лет двенадцать.

— Степа, посмотри, как Егор на нашего Славика похож!
— Мариночка, дорогая, угомонись ты уже, — рвал сердце муж. – Сына не вернуть. А…. Эти…  Эти дети чужие…Чужие же…

Марина заплакала.
— Он у меня в магазине булку стащил, — глаза Марины жгли в самую душу. – Голодный…
— Опять на те же грабли….
— Я заявила в полицию, — успокоила она меня

Обманула.

Это Николай понял, когда за пацанёнком никто не пришел и через месяц. А Марина над ним ворковала – котлеточки домашние, а вот, хочешь, оладушек со сгущенкой… А мальчонка и рад был стараться – посуду помоет, двор выметет, за Мариной хвостом ходит…Сказал, что Егором его звать… Обманул, как выяснилось…
— Зачем ты настучал? – зло кричала жена, когда приехали его забирать.
Степан всё же заявил, когда почуял неладное.
— Гражданочка, — успокаивал её полицейский. – Найдём родителей, всё будет хорошо…
— Каких родителей? – кидалась на них Марина. – Алкашей? Которые били его? Весь синий был, когда я его нашла….
— Разберемся…
— А что ты хотела? – пытался успокоить её вечером Степан. – Пацану в школу в сентябре. У нас ни документов. Ничего! Это же не кутенок какой…
— Я бы разобралась, — плакала Марина.
— Ну, вот и разберемся, — обнимал её муж. – Коли мальчишка беспризорный, усыновим. Хорошо? Вот и ладушки. Вот и умничка. Плакать не надо. Ты у меня сильная…

А там вообще история мутная оказалась. У мальчишки семья приличная, но жутко занятая. Отец по командировкам. Мать вся в себе. Скучно пацану стало, вот и ударился в бега. Его, оказывается, по всем каналам искали… А поколотили бомжи, когда у них попытался еду своровать… Ну, хоть, слава богу, родители одумались. Они потом Марине и Степану денег привезли, за сына благодарили…Только Марина те деньги им в лицо швырнула, сказала:
— Что имеете, не бережёте…
А потом кинулась им вслед, пакет с голубцами домашними сунула:
— Очень их Егор любит.
Больше их не видели. Хотя Марина слезно просила приезжать в гости…
Затем был ещё парнишка. Увязался за ней хвостиком.
— Тётя, а давайте я вам сумки донесу.
Зима. Мороз. А он в осенней куртяшке и руки красные обветренные.
— Даже не смей! – волчонком глядела на мужа Марина. – Отберут!
— Не по закону это…
— Да какой же это закон, коли дети сбегают от родителей!
— Не нам судить…
— Да тебе просто наплевать на них!
— Марина! Если хочешь ребёнка, так мы ещё своего можем. Нам по сорок с небольшим всего! Или, давай, с детдома возьмём…
— Я чувствую, что он меня ждёт, ищет, — рыдала Марина и привела ещё одного…
И снова забрали у них мальчишку – родители живы. Да, не особо благонадежные, но обещают исправиться. Но мальчик должен находиться в госучреждении… Не отдали.
— Это всё из-за тебя! Она кидала в мужа словами и во взгляде читалась ненависть.
«Я всё стерплю, родная, — молил Степан, — всё у нас будет хорошо!»

Год прошёл в отчуждении. Марина что-то готовила, убиралась. Спали в разных комнатах.
— Расходитесь, — говорила Степану мать. – Ты ещё молодой. Найдёшь себе. Она же у тебя с ума сошла…
— Мам, прекрати…
Приходить к родителям не хотелось. Жизнь вошла в странную колею безразличия. Работа-дом-работа. Всё реже вспоминались эпизоды счастья из прошлой жизни…

Может и правда расстаться? Люблю её. Люблю больше жизни… Но погружаюсь в болото… Уже не хочется ничего… Какой-то бред и маразм… Живём по инерции…
Кто-то пришёл…
Стоят на пороге: Марина, с глазами Мадонны и за спиной чудо взъерошенное…
— А мать её где? – первое, что пришло в голову. Знаю. Проходили.
— Да что ты заладил – мать, мать, — отпихнула меня, а девчонку толкает вперед. – Проходи, милая, сейчас обедать будем.
— Потом же сама реветь будешь, — от безысходности брякнул.
Протопали мимо, а девчонка, ручонкой своей, словно невзначай, похлопала меня по руке…
— Марин, в полицию заявила? – сказал по привычке.
— Ага, сразу же, — говорит и девчонку на руки берёт. – Сейчас приедут.
Ну, ок.
— Я тут суп куриный с лапшой приготовил…Вы как? Голодные?
— Нет, мы в кафе поели.
И такая чужая. Чужая! Отгородилась. И рвёт изнутри. Почему? Разве я не прав?
Они пришли через час примерно. Девчушку забрали. Куча вопросов к жене – где, когда, почему…
Утром собралась и ушла. Ни слова не сказала.

— Степан, тут картошку пора сажать, приедешь?
Мама звонит.
— Приеду.
А самого теребит. Звоню Марине – не абонент. И, как дурак, кинулся по городу искать…

А что ещё рассказывать? То, что жена, как Цербер, вцепилась в эту белобрысенькую? И отвоевала её от родителей, которым ребёнок не нужен был? Практически год мы бились со всеми… Никому не нужны дети… Государство защищает, но так странно…
Сижу сейчас. Смотрю на Аньку. Которую могли бы оставить в детдоме, потому что выдержать эту бумажную волокиту под силу только таким , как моя Маринка… Глажу её белесую головку, совсем не такую, как у нас с женой. Мы-то чернявые…

 

А она тянется липкими от карамели (с мамкой торт мастерили) ручонками, к моим щекам, чтобы потрепать и сказать:
— Паап, лююблюю, тея!
И думаю… Сколько же в вас, женщины, веры… Веры в лучшее…